Капризной, но красивою с лица,
Была жена богатого купца.
А сам богач-купец трудягой был.
Богатство всё, своим трудом добыл.

Вот, как-то раз, собрался уезжать,
Как прежде, по купеческим  делам.
Что с просьбами жена должна предстать,
Едва собрался, догадался сам.

Капризна речь, пожалуй, не впервой.
«Хоть и привозишь мне подарки, дорогой,
Но все они, какие-то, не те,
Коль по моей не равны красоте!»

«Тебе все годы смог я привозить  --
Княгиням не подарят и князья!»
«Сумеешь привезти и удивить,
Такое же красивое, как я?»

Купцу в дорогу головная боль.
Но дабы избежать капризных слёз,
Жене, вернувшись, произнёс: «Изволь,
Что попросила, я тебе привёз!

По-прежнему сильна моя любовь.
Закрой глаза, любимая, скорей!»
Едва закрыв глаза, открыла вновь.
Предстало зеркало обычное пред ней.

Довольна ли, красавица, как знать.
Ан, просьбу выполнил купец, ни дать ни взять!

«О, как же ты шумишь,
Лишь, с дерева летишь!
Сны разгоняешь надо мной!»
Промолвил стебель травяной,
В сердцах, осеннему листу.
Лист так же возмутился тут –

«Кому меня в том упрекать?
Жить в вышине – тебе не знать!
Ты -- безголосая брюзга!
Красивых песен избегал!»

Осенний лист, упав, заснул.
Глубоки сны, аж до весны…
Весенним воздухом вздохнул.
Но был уж… стеблем травяным.

Вновь слышит осенью трава,
Как с шумом падает листва.
Ворчлив был голос и угрюм –
«От листьев слышен только шум!
Кому же листья те нужны?!
Ведь разгоняют наши сны!»

У мафиози знатного
Любимый брат убит.
Без лишних слов понятно нам,
В печали он, скорбит.

Такие наставления
Священнику дал он:
«Жду от тебя -- и верю я --
Красивых похорон.

Когда закончишь отпевать,
Труд оплачу я твой,
Но, чтоб у гроба смог сказать,
Что брат мой был святой!
А, коли мне откажешь в том,
Раскаешься потом!»

Оставил батюшку он так
Стоять с раскрытым ртом.

Без сна две ночи проводил.
В срок проповедь была.
Чтоб выполнить, о чём просил,
Смекалка помогла.

Уверено звучала речь:
«Покойник был лжецом!
При жизни бы язык отсечь
И не жалеть о том!

Ведь, в наказанье -- свой резон.
Грабитель стал б немой.
Но, по сравненью с братом он,
Уж точно был святой!

На разных ветках голубисидели.
Млада голубка, млад и голубок.
Глядели друг на друга и хотели,
Чтобы подул на ветки... лёгкий ветерок.

И, как ни странно, своего дождались.
Ведь ветерок подув, соединил
Две эти ветки. Вот поцеловались.
Младым крылатым поцелуйчик мил.

И ублажать, иль  раздражать кого-то,
У ветра -- и желанья, и дела.
У каждого, поди,  свои заботы.
Туда спешил, где мельница ждала.

Покинув, на местах своих остались,
И ветви, и голубка с голубком.
Забыть не могут, как поцеловались.
Случилось что-то, всё-таки, потом .

Слегка подув на двух голубок,
Соединяя ветви вновь
Для сладострастных клювов-губок,
Восславил ветер так -- любовь!

Что ветер трудится, и ангелочек знает.
И оттого, порою, отдыхает!

В несчастии друга  познал.
Его, друга, близким назвал.
Познал "друга близкого" в радости,
Услышав(от зависти) -- гадости!

Сын попросил отца
(Поймёт всегда отец)
В сей просьбе, он сказал:
«Женюсь я, наконец!

Не больно нагружу
Я просьбами тебя,
Лишь только попрошу,
Чтоб позвонил друзьям.

В такой-то час и день,
Их, мне на свадьбу ждать!
Не то, чтобы мне лень --
Всё в хлопотах опять!

Здесь список всех друзей!»
Листочек протянул.
И побежал скорей,
Чем папу улыбнул.

День свадьбы наступил.
Отца стал упрекать,
Не всем, мол, позвонил.
Как всё это понять;

Ведь в списке – пятьдесят,
Присутствуют лишь семь.
Жених, ни дать ни взять,
Был огорчён совсем.

«Взгрустнул, сынок, ты зря,
В столь светлый в жизни день.
Очами не воздень!
Я позвонил друзьям.

И поняли, глядишь,
Что в хлопотах сын мой.
Напрасно ты грустишь,
Здесь -- ВСЕ друзья с тобой!»

по  Евгению Санину (монах Варнава)

«Скорей, скорей откройте дверь!
Я, к вам пришла, Беда!
Не ждали вы никак, видать!
Тут хочешь, верь не верь!»

«Семьёю всей мы рады вам!» --
Ответом удивив,
Промолвили хозяева,
Лишь, двери отворив.

Вдруг с удивленьем в голосе --
«Вас, как-то, не понять!
Должны уж дыбом волосы
На голове стоять!
Беда, Беда я! Поняли???»
«Да поняли мы вас!
От Бога – польза вовремя.
И для Беды свой час!»

Задумалась от слов таких.
Замешкалась Беда.
«Наверно, удивлю других…
Не ждали бы, когда б!

Но, их придётся поискать
И, думаю, найду.
Тем, кто не ждёт меня-Беду,
Смогу бедою стать!»

Чего взять с журналиста?
Вопрос был задан быстро.
И как тут не понять,
Коль сам вопрос уместен:
«Ты сколь имеешь шерсти
С одной овцы, дай знать?»

«А, с чёрной или с белой?» --
Не лез пастух в карман
За словом, молвил смело,
На то он и чабан!

«Ну, с чёрной, предположим!»
«Два килограмма, знай!»
«А с белой?» -- «С белой, тоже!»
(Как хочешь, понимай)

«А, сколько комбикорма
Сжуёт овца одна?»
«Лишь килограмм дашь чёрной,
Довольная она!»

«А, что, проблемы с белой?»
Да нет! Ест килограмм!
Чтоб сытой стать хотела –
Последнее отдам!»

«Ответ был одинаков!
Зачем ты их делил?»
«А, потому, однако,
Что чёрные – мои!»

«Вконец я разобрался!
Чьи, белые, тогда?»
«Мои! Кто б сомневался?»
«Ох! -- вздох – Вот это да-а-а!»



Урок дан журналисту.
Что Правда есть -- своя,
Нельзя не согласиться!
На том закончу я.

Мужик бармена попросил:
«Дай пива мне скорей!»
Заказ мгновенно получил.
«С Вас двадцать семь рублей!»

Рублями бросил, двадцать семь,
Мужик за стойку бара.
Бармен растерян был совсем.
За что такая кара?!

Ан, мелочь с пола всё ж собрал.
Запомнился мужик.
Ко многим выпадам привык,
Но зло запоминал.

И вот знакомый прохиндей
В бар через день явился.
Купюрой в пятьдесят рублей
За пиво расплатился.

Уж сдачей -- двадцать три, летят
Рублями, от бармена.
С надеждой -- поспешит собрать
Всю мелочь непременно!

Надеялся, однако, зря.
Стал жест неповторимым --
Четыре выложил рубля
Ещё, за одно пиво!

Не помешало б помнить нам --
«Мне отмщение, и аз воздам!»*