- Ваши способности – природный дар, или этому можно научиться?

- Прежде всего, я религиозный человек и, полагаю, что любое умение, талант или способность - своего рода дар. Главное - научиться позитивно мыслить, и тогда вещи, которые казались немыслимыми, произойдут. Я был ранен на войне, и врачи сказали, что моя левая рука никогда не сможет действовать. Только благодаря тому, что я постоянно убеждал себя, что здоров, двигательные функции восстановились, хоть и не полностью.

- Правда, что Вы потомок Зигмунда Фрейда?

- Моя мама урожденная Фрейд, ее брат – Климент Фрейд – известный на Западе художник. Мама всегда считала, что способности Зигмунда Фрейда передались мне как члену рода.

- Были у Вас в жизни черные полосы?

- Я трудно начинал свою жизнь, и очень хорошо знаю, что такое нищета, так как долго ютился вместе с мамой в маленькой однокомнатной квартирке. Позже, когда уже стал известен, пришло испытание богатством. Это были 70-е годы. Тогда я предсказывал, где лучше искать нефть и месторождения других полезных ископаемых. Я менял машины, дома, пропадал в ресторанах, и даже заработал булимию. Заказывал все блюда, что были в меню, часть съедал, а потом шел в туалетную комнату, чтобы освободить желудок и снова продолжал есть. От этого безумия меня спас Джон Леннон.

- Вы хорошо его знали?

- Он отличался от всех остальных. Был таким же «инаким», как и я. Он видел, что я гибну от свалившихся на меня денег, и сказал: «Обрети духовность!». Удовольствия не могут насытить человека, ему хочется все больше и больше. Больше денег, больше наслаждений… Этому нет конца, иногда на этом пути ждут разочарования. Нужно одухотворить свой путь, свою работу, свои удовольствия.

- Почему судьба в свое время свела Вас с Ленноном? Вы, как и он, были хиппи?

- Я не был хиппи в общепринятом понимании слова, то есть не курил, не употреблял наркотики, но во многом разделял их взгляды. Это было поколение, которое взяло на себя смелость переоценить существующие ценности.

- Известно, что Вы - вегетарианец. Как к этому пришли?

- Я всегда любил животных, и мне было грустно, что их приходится убивать, чтобы есть мясо. Однажды со мной приключилась престранная история. Я поехал в гости к родителям жены. Прибыв к месту назначения, оставил свой автомобиль на вершине холма. Приблизившись к дому, я увидел брата своей супруги, который развлекался тем, что стрелял из духовушки по птицам. Когда он попал в какую-то пичужку, моя машина скатилась с холма, да так неудачно, что уже не подлежала восстановлению. Я счел это знаком: нельзя убивать животных!

- Расскажите о своей семье…

- Моя жена наполовину русская. У нас двое взрослых детей 27 и 26 лет. Мои способности им не передались. В свое время были проблемы с их воспитанием. Когда на меня свалились деньги, они получили все, чего у меня в юности не было. Но продолжали донимать меня просьбами: «Купи то, папа, купи это!»

Однажды мне это все надоело, и я отправился с ними в Бразилию, причем посещали мы самые нищие кварталы, где у детей ничего не было - ни еды, ни одежды. После этого они у меня уже ничего не просили. Я думаю, что мы имеем все в избытке, просто не осознаем, что каждую минуту на земном шаре 50 000 людей умирает от голода.

- Какое впечатление на Вас произвели наши соотечественники?

- Русские сильно отличаются от всего остального человечества. Я не знаю, почему вы другие, может быть, оттого, что у вас так много людей погибло во время войны…

- У Вас есть мечта?

- Мне бы очень хотелось собрать всех обладающих сверхъестественными способностями людей в Лас-Вегасе, чтобы выяснить, кто самый великий. Это профессиональная мечта. А просто по-человечески я бы хотел, чтобы как можно больше людей жили по заповеди, по которой живу сам - «не сотвори себе кумира!»

Беседовала Елена Гимадиева

http://oko-planet.su/phenome....yu.html

Добавлено (25.12.2009, 13:30)
---------------------------------------------
План новой операции заключался в следующем: мы должны были в определенной точке спрыгнуть со своими тяжелыми орудиями и пешком двигаться десять километров в лагерь, неся на себе все пожитки. Мне пришла в голову идея, совершенно дурацкая, как я сейчас понимаю: поскольку мы не должны были в пути пользоваться пулеметами, я решил вынуть все самые тяжелые части нашего браунинга — барабан, и протяжный механизм — и спрятать их в мешке в лагере, а на следующий день преспокойно все это забрать. После того неудачного прыжка я очень волновался. И конечно, был полным дураком, что пошел на такой необдуманный шаг. Если бы меня тогда поймали, боюсь, пришлось бы провести немало дней на гауптвахте.

Но, как бы то ни было, тяжелые части я запрятал в свой мешок и оставил в палатке. Мы направились к самолету. Корпус пулемета был накрепко пристегнут ко мне, и даже это было очень тяжело. Прыжок в этот раз прошел хорошо. Я удачно приземлился и тут же стал паковать парашют, затем поднял пулеметный ствол и вместе со всеми начал десятикилометровый марш-бросок в лагерь. Пулеметный корпус, находившийся в специальном чехле, я забросил себе на спину. Обычно в дороге время от времени просишь кого-то другого понести его, потому что нести его без передышки практически невозможно. Но я знал, что если попрошу кого-нибудь об этом, то мой обман тут же вскроется. Один мой товарищ все время предлагал мне свою помощь, потому что вокруг все говорили: "Посмотрите на Геллера. Он эту чертову махину тащит один". И в конце концов я дал его своему другу немножко потащить в горку. Возвращая мне его обратно, он сказал, что на этот раз было непривычно легко — раньше он не мог пронести такой груз без отдыха даже несколько сотен метров. А теперь, похоже, он так окреп и поздоровел, что запросто с ним справляется. Я чуть было не рассмеялся, но тут увидел, как джип подъезжает к месту, где мы отдыхали. В нем сидел генерал, и я тут же понял, что произойдет.

Я схватился за голову и мысленно сказал: "Боже мой, сейчас нас заставят проводить маневры". Время от времени так бывало, когда приезжали высокопоставленные офицеры. Нам приходилось выполнять все так, будто враг действительно подходит, и пользоваться оружием с боевыми патронами. Нам было приказано рассеяться, установить орудия и приготовиться к стрельбе. И вот я со своим браунингом, в котором нет барабана, да и собственно ничего нет — голый ствол. Я не знал, что делать. Будь что будет — я решил не снимать чехол. Так и сделал. Я лежал, смотрел сквозь дуло пулемета в небо и видел яркий дневной свет. Ко мне подошел парень из моей команды с пулеметной лентой, и я сделал вид, что заправляю орудие, зная прекрасно, что ничего не произойдет. От стыда и страха мне хотелось закопаться под землю.

Я понимал, что мне придется заплатить за это многомесячным пребыванием в штрафном батальоне. Это, разумеется, испортило бы всю мою армейскую карьеру. Сзади подъехал генеральский джип. Мы находились высоко на скале. Ждали приказа стрелять в предполагаемого противника. Я снова открыл крышку браунинга. Пулеметная лента просто болталась там. Я услышал, как сержант заорал: "Группа А, открыть огонь!" Они стали стрелять, а мы ждали своей очереди. Меня трясло, я едва не грохнулся в обморок. Генерал стоял прямо за нами. Я подумал, что если возьму свой маленький автомат "Узи" и положу его рядом с большим, то, может быть, получится изобразить какую-то стрельбу, хотя "Узи" звучал намного тоньше и выше, чем браунинг. Нам дали приказ открыть огонь, и я потянул на себя оба курка. В то, что произошло дальше, мне очень трудно поверить, даже до сих пор. Я знаю, что вряд ли мне вообще кто-нибудь поверит. Подтвердить это некому, и поэтому я могу только сказать, что именно так это и произошло — это не фантазия, не иллюзия и тем более не мои выдумки.

Мне незачем выдумывать это, потому что это, безусловно, поставит под сомнение всю мою правдивость перед читателем. Короче говоря, факт остается фактом — оба курка были спущены, и оба орудия стали стрелять. Браунинг стрелял, и из него вылетали пули. Я не мог поверить своим глазам: как это может быть? Я два раза заглянул внутрь автомата: в нем не было механизма. У меня стремительно кончались патроны, и вот уже не осталось ни одной пули. Я тут же подумал о Боге и сказал: "Спасибо, Господи, что ты не оставил меня!" Один из офицеров, стоявших у меня за спиной, постучал мне по шлему и сказал: "Хорошая стрельба, солдат". Вокруг браунинга лежала целая куча пустых гильз, из пулемета капало черное масло. Я положил руку на браунинг и поцеловал его. Я не понимал, как такое могло произойти. Я отказывался понимать. Это была полная загадка. Мне вспомнился тот случай, когда мы с отцом были на стрельбище несколько лет назад.

Я засунул автомат в мешок, наглухо застегнул его, и мы отправились в сторону палаточного лагеря. Когда мы туда добрались, я подбежал к мешку, где лежали остальные части автомата. Барабан был на месте. Я снова вернулся к браунингу, еще раз внимательно оглядел его — он, естественно, был пустой. И вдруг — я чуть не рехнулся, когда как следует осмотрел барабан. Когда мы уходили на маневры, он был чистый, блестел. А теперь он был грязный, то есть выглядел так, как он выглядел бы после стрельбы. Его нужно было чистить заново. Из этого барабана стреляли — тут даже вопроса не было. Но ведь он оставался в мешке, в лагере. Что это была за мистика — не знаю. Но клянусь, что все, что я рассказал, — чистая правда.

Я еще не отошел от шока, когда чистил пулемет. Я ни с кем не мог разговаривать. Я вспоминал Кипр, учителей, телепатию, все свои опыты, металл, который я гнул, часы, которые пошли, хотя были сломаны. Я думал про себя: интересно, это все явления одного порядка или, может быть, каждый раз происходит новый феномен? Я ни с кем не мог об этом поговорить. Приходилось держать язык за зубами, иначе кто бы мог поверить всему? Произошло очередное чудо. И оно очень меня испугало.