Тот, кто вступает в монашество, обретает чрезвычайно много благих заслуг. Тот, кто разрешит сыну или дочери, слу­ге или кому-нибудь еще вступить в монашество или сам всту­пит в монашество, становится обладателем неисчислимых благих заслуг.

Благая заслуга совершившего даяние позволяет ему в течение десяти рождений наслаждаться богатством или в шестиступенных божественных обителях беспрерывно возрож­даться.

Но несравнима по величине своей благая заслуга того, кто разрешит вступление в монашество или сам в него вступит. Почему так? Потому что благая заслуга совершившего даяние исчерпывается, имеет конец. Благая же заслуга вступившего в монашество неизмерима, бесконечна. Если благая заслуга соблюдающего нравственные запреты позволяет стать риши, обладателем пяти видов трансцендентных способностей, или пользоваться радостями высокого мира Брахмы, то благая заслуга вступившего в монашество уму непостижима и не может она иссякнуть вплоть до перехода в нирвану. Благая заслуга того, кто построил ступу из семи драгоценных материа­лов, которая возвышается до обители тридцати трех божеств, ни в какой мере не может спорить с благой заслугой вступившего в монашество.

Почему так? Потому что и ступу из семи драгоценных ма­териалов могут разрушить злонамеренные глупцы. Благую же заслугу вступления в монашество разрушить нельзя. Если алчешь благого Учения, то, кроме Учения Будды, другого такого учения нет. Так, если один искусный врач исце­лит глаза ста слепых и вернет им зрение или если сто чело­век должны быть ослеплены, а некто могучий спасет их от опасности ослепления, то благие заслуги этих двух людей хо­тя и безмерны, но все же они не могут ни в коей мере спорить с благой заслугой разрешившего вступление в монашество или того, кто вступил в монашество.

Почему так? Потому что глаза, подаренные теми двумя людьми, ограничиваются виде­нием лишь мирских благ и радостей. К тому же природа те­лесных глаз есть природа, подверженная уничтожению. Если же разрешишь другому вступить в монашество или сам в мо­нашество вступишь, то, наставляя и ведя другого, к концу кальпы мира живых существ обретешь несравненный глаз мудро­сти. Природа же глаза мудрости такова, что он не уничтожается с концом кальпы. Вместе с тем благодаря подобной бла­гой заслуге будешь беспрепятственно наслаждаться сколь угодно неисчерпаемыми благами в мире богов и людей до тех пор, пока в конце концов сам не станешь буддой.

Почему так? Потому что дхарма вступления в монашество делает бессильным сонм мар и причисляет к сонму будд. Вместе с тем она уничтожает грехи и устраняет неблагие дхармы, а благие дхармы порождает. Она очищает от грехов и скверны, порож­дая деяния, ведущие к накоплению несравненных благих за­слуг. Поэтому Победоносный говорил: «Благая заслуга вступ­ления в монашество выше горы Меру, глубже моря и обширнее небесного «пространства».

Если кто, помешав или воспрепятствовав вступлению в монашество, не позволил такому желанию осуществиться, то он совершил тяжкое греховное деяние. В результате подобно­го злого деяния человек как бы уходит в темноту, где ничего не видно, и попадает в полный мрак ада кромешной тьмы. Подобно тому как все реки и ручьи стекаются в море, так и после такого злого деяния все грехи собираются на теле тво­ем. Подобно тому, как огонь, появившийся в конце кальпы, сжигает без остатка гору Меру, так и огонь ада живых су­ществ сжигает такого грешника без остатка.

Если разрешить другому вступить в монашество или са­мому вступить в монашество, то благая заслуга от этого является чрезвычайно великой. Вступление в монашество означает омовение всей греховной скверны чистейшей водой священных книг, полное пресечение страданий сансары и явля­ется одной из причин вхождения в нирвану. Кто стопами, ве­ру принявшими, шествует по чистейшей почве религиозных нравственных запретов, отверстым глазом Дхармы различает благо и зло мира, по желанию своего сердца идет благород­ным восьмеричным путем, тот достигнет града нирваны. По­этому у старого ли, у молодого ли, вступившего в монашест­во или другим разрешившего в монашество вступить благая, заслуга за это суть величайшая из великих.

Добавлено (26.11.2007, 15:52)
---------------------------------------------
МОНАШЕСТВО В МИРОВЫХ РЕЛИГИОЗНЫХ ТРАДИЦИЯХ

ПОСВЯЩЕНИЕ В МОНАХИ

В Таиланде молодого человека, желающего поступить в монахи, называют... «змей» («нага»), потому что в жизни Будды произошел следующий случай. В монашескую общину (сангху) проник «змей», принявший человеческий облик. Будда опознал его и не разрешил нагу вести монашеский образ жизни, но пообещал, что его будут вспоминать при посвящении каждого юноши в монахи — вот таким образом. Целую неделю юноша-наг знакомится с жизнью монастыря, заучивает слова, жесты ритуала посвящения.

В день посвящения ему сбривают волосы на голове и брови в знак того, что его считают мертвым веществом. Удаление волос означает отречение от старой жизни, от забот о собственной внешности и привлекательности. Послушник сбрасывает все одежды, в которые облачался ранее, надевает лишь красную или зеленую набедренную повязку и накидывает па плечи тонкий белый платок. Это одеяние отождествляет его с царевичем Сиддхартхой Гаутамой накануне его отречения от мира, а белый платок символизирует отречение от мирской жизни и готовность стать монахом.

Родители собирают восемь предметов, необходимых сыну для жизни в монастыре: два желтых одеяния, зонт, чашу для еды, сандалии, лампу, бритву и плевательницу, а также еду и подарки для монахов. Посвящаемый и два монаха, один — будущий товарищ по келье и странствиям по селам за подаянием, а другой — наставник (гуру), усаживаются в паланкины, и соседи, знакомые несут их в монастырь, где и проходит обряд посвящения, который завершается общей трапезой — мирян и монахов.

Как и в большинстве религий, в буддизме несколько течений.

В разных странах выработались свои ритуалы, в том числе и правила поступления в монастырь.

…Юный японец, с сумой через плечо, смиренно подходит к воротам приемного зала монастыря, робко стучит в дверь и, низко поклонившись, просит у дежурного монаха разрешения войти и присоединиться к братии. Но монах со словами: «Свободных мест нет!» — грубо вышвыривает его на улицу. Весь день новичок должен покорно просидеть на улице, даже если льет дождь или сыплет снег. Когда начинает смеркаться, его, усмиренного и проверенного этим первым испытанием, пускают через порог, дают чашку чая, циновку и наказывают до самого отхода ко сну сидеть неподвижно, глядя на белую стену.

На следующее утро новичка кормят завтраком и снова выпроваживают за ворота. Он должен весь день провести, припав к земле в позе покорности. Если у него хватает терпения и на это испытание, новичка снова приглашают в общий зал попить чай и затем сидеть неподвижно — медитировать — до сна. Следующие пять дней он должен каждое утро посещать комнаты, где живут управляющие монастырем и наставники, всем выражать нижайшее почтение, а затем часами просиживать, глядя на белую стену. Лишь после этого юноша получает званий «новичок в занятиях» и допускается в зал для медитации — цзендо.

Это обширный прямоугольный зал, длина которого вдвое больше его ширины, с парадным входом и выходом с одной стороны и черным входом и выходом — с другой. Вдоль длинных стен расположены помосты, на которых монахи молятся, медитируют, едят, спят. Новичок получает две циновки — одну для молений, другую для сна, полочку для «восьми предметов», необходимых для жизни. Три месяца он делит время между скудной едой, медитацией, чтением молитв и сном. Каждый день должен являться к наставнику для поучений. Но прежде чем войти к нему в комнату, он трижды простирается перед дверью и, прежде чем выслушать очередное поучение, дарит монету или палочки благовония. Так что сума новичка постепенно пустеет. Лишь во время первой встречи наставник доброжелательно расспрашивает о родных ученика, их доходах, о городе, из которого юноша пришел в монастырь. Со следующего занятия наставник будет с ним подчеркнуто груб и даже жесток, ибо считается, что пробудить в юноше таящуюся в нем природу Будды можно только с помощью суровых испытаний и грубого обращения.

Добавлено (26.11.2007, 15:52)
---------------------------------------------
…И ТАК ГОД ЗА ГОДОМ

В Таиланде, вслед за паланкином, в котором друзья и родственники несут кандидата в монахи, спешит девушка. Она несет подушку, чтобы в монастыре любимому было удобнее спать. Она ведь знает: монашество не преграда для их любви. Монах может жениться, если захочет.

В японских и китайских монастырях все по-другому.

Монаха будят в половине четвертого утра звоном небольшого колокола. Того, кто медленно встает, бьют палкой по спине. До самого вечера все выполняется по команде колокола или гонга. По гонгу умываются несколькими чашечками воды, даже если рядом течет ручей: монах должен быть экономным. По гонгу начинают ежедневную «борьбу за мудрость» с чтения сутр и «четырех великих обетов Бодхисаттвы»:

Сколь бы ни были бесчисленны живые существа,

я клянусь спасти их всех.

Сколько бы ни были неиссякаемы разные скверны,

я клянусь устранить их все.

Сколько бы ни были неизмеримы дхармы,

я клянусь подчинить их все.

Сколь бы ни было недостижимо просветление,

я клянусь достичь его в полной мере.

И первая чашка чая, и тощий завтрак из риса, маринованных слив и овощей, и легкий обед, и еще более легкий ужин, состоящий из остатков обеда, сопровождаются множеством церемоний, чтением молитв (опять же по сигналу). Однако поедать пищу положено в полном молчании. Считается, что все ритуалы подстегивают ежедневную борьбу монахов за мудрость.

Вот какую «Молитву о первых трех глотках» монахи читают перед началом каждой трапезы:

Первый глоток — чтоб уничтожить все зло;

Второй глоток — чтобы совершить все благие деяния;

Третий — чтобы спасти все живые существа.

Да обретем мы путь к состоянию Будды.

Целыми днями монах стремится к озарению, познанию тайн внутреннего мира разными способами.

...Наставник, задаст ученику одно из сотен парадоксальных изречений — коанов, высказанных порою несколько сот лет назад, например:

«Обладает ли собака природой Будды?»

«Ты слышишь хлопок двух ладоней, а как хлопнуть одной?»...

Над коаном надо размышлять целый день, так как считается, что он может прервать обычное течение мыслей, и монах вдруг «увидит собственную сущность».

...Монах выполняет самую грязную работу: чистит туалет или баню. Он вдохновенно занимается этими делами, потому что, чем грязнее и неприятнее работа, тем быстрее могут явиться светлые мысли.

Неделями монахи стремятся к прозрению во время сидячей медитации. По звону колокольчика они застывают в позе лотоса и сидят, стараясь в течение сорока пяти минут удержать в памяти заданный наставником коан. Снова звон колокольчика. Пятнадцатиминутный перерыв — и новый «урок». Между рядами монахов ходят наставники. И если кто-нибудь начинает клевать носом, его тут же будит резкий удар кулаком, а то и палкой.

Добавлено (26.11.2007, 15:53)
---------------------------------------------
Выходы на сбор подаяния несколько раз в месяц или периодические странствия по дорогам страны с той же целью разнообразят ежедневную рутину.

Лишь в день зимнего солнцестояния миряне-покровители приносят в монастырь сытную еду и вино. И монахи расслабляются, пускаясь даже в пляс...

Добавлено (26.11.2007, 15:53)
---------------------------------------------
БОЕВЫЕ ИСКУССТВА МОНАХОВ

В середине 1-го тысячелетия н. э. из Мадраса в Далекий Китай отправился 28-й преемник Будды, которого называли Бодхидхарма («закон просветления»). По его мнению, в той стране буддисты увлеклись ритуалами в ущерб духовным поискам. Китайцы Бодхидхарму поначалу считали варваром, потому что он пришел из другой страны, не такой культурной и муд­рой, как Китай. Имя его переиначили на свой лад — Дамо. Много он сандалий износил, пока добрался до горного монастыря Шаолинь. Здесь он стал учить монахов, что нужно не отбивать поклоны перед статуями а «пробуждать Будду в своем сердце». Не заниматься начетниче­ством, механическим заучиванием текстом, а стремиться к чистоте ума. Озарение придет само. Истина не нуждается в словах, письменных знаках, наставлениях. Она, подобно вспышке огня, должна переходить от наставника к учителю во время созерцания своей собственной природы и свершения добрых дел. И тогда сознание, как у истинного Будды, очистится от пыли мира. Местные монахи не приняли поначалу учение Дамо. И он решил убедить их собственным опытом.

Дамо отправился в пещеру, обратился лицом к стене и в позе сидячей медитации провел девять лет. Все это время он контро­лировал свою жизненную энергию и нахо­дился в состоянии глубокого самосозерца­ния. Лишь однажды он заснул. Но, проснувшись, так рассердился на себя, что вырвал ресницы и разбросал их окрест. По легенде, их собрал сам Будда, посадил в землю, и из ресниц этих выросли чайные кусты. Чай стали пить буддисты во время долгих медитаций. В монастырях зародились чайные церемонии, которыми так славятся Китай и Япония.

Монахи прониклись глубочайшим уважением к подвижнику и его учению. А монах Хуэйке в духовном прорыве отрубил себе руку и положил перед Дамо, продемонстрировав этим решимость постигать учение. С тех пор буддисты Китая и Японии кланяются, прижимая к груди одну руку.

После девяти лет неподвижности члены Дамо так затекли, что он не мог даже приподняться. Но монах был ученым человеком: когда он жил в Мадрасе, то написал книгу о человеческих мышцах. Используя комплекс особых физических упражнений и психическое воздействие на «внутренние соки» своего организма, он с поразительной быстротой обрел совершенное физическое состояние.

С тех пор монахи Шаолиня с одинаковым рвением стали осваивать и учение миссионера, и его способы восстановления и укрепления сил, реакции. Так за монастырскими стенами стала развиваться знаменитая школа ушу.

Дамо обладал чудесной способностью уменьшать вес собственного тела, концентрировать всю энергию в одном месте тела: ладони, пятке, колене. И передал эти способности монахам. Отныне под скромным желтым балахоном странника таился грозный боец. Он мог противостоять сразу нескольким разбойникам, которые нередко нападали на монахов во время их долгих странствий.

В основе всех восточных единоборств лежат психофизические тренировки, основанные па опыте буддийских монахов.

Добавлено (26.11.2007, 15:54)
---------------------------------------------
Жизнь в чаньском монастыре

Что же предписывают чаньские монашеские правила? Прежде всего, они предусматривают два периода затвор­ничества — летний (цзе ся, или цзе чжи) и зимний (цзе дун, или цзе чжи). Летнее затворничество берет свое начало еще с индийской буддийской традиции, оно длится либо с 15 апреля по 15 июля, либо с 15 мая по 15 августа. Девятинедельное зимнее затворничество представляет собой чисто китайскую традицию, что было новшеством, вве­денным Байчжаном, и длится с 15 октября по 15 января.

Теоретически предусматривалось, что на период зат­ворничества монахи должны прекратить связь с внешним миром, но практически все обстояло несколько иначе. Обычно многие монахи не были привязаны к конкретным монастырям, но бродили по Китаю, — возникала необхо­димость собирать их для совместных медитаций и чтения проповедей известными учителями. Таким образом, смысл затворничества заключался лишь в прекращении стран­ствий, и монахи могли свободно выходить за стены мона­стырей. В эти периоды они медитировали по шесть-восемь часов в день, беседовали с известными наставниками и та­ким образом обретали смысл Чань.

Обычно в периоды затворничества в монашеских оби­телях собирались монахи из самых разных мест, неслучай­но все это называлось «собранием [монахов] со всех рек и озер» (цзянхухуэй). Такие собрания способствовали уста­новлению единого чаньского порядка и принципов созер­цания, на что и рассчитывал, вероятно, Байчжан, вводя систему монашеского затворничества. Система затворни­чества в некоторые периоды могла изменяться, например в ХVII-ХIХ веках отменили летнее затворничество, но за­тем восстановили. Сегодня, как и предписывал Байчжан, обычно зимнее затворничество посвящено сидячей меди­тации, а в летний период больше времени уделяется изу­чению сутр и дисциплинарных правил.

Другим новшеством, введенным «Чистыми правилами», была система учета странствующих монахов, называемая «умиротворенные таблички» (аньданъ). Как уже говорилось, многие монахи в основном странствовали (они именовались «монахами-странниками» — даньго сэн) и приходили в монастырь лишь в определенный период, обычно в весеннюю распутицу или зимние холода. Каждый стран­ствующий монах должен был обладать специальной бир­кой (да, или дань), где было написано его имя (сегодня они заменены особыми удостоверениями). Придя в обитель и совершив ритуал, монах вешал бирку на отведенное место, что и символизировало его присоединение к общине монастыря. Такие монахи не считались еще полноправны­ми членами общины и не участвовали во всех ее делах, им обычно предоставляли особое помещение для странников, называемое либо «залом странников» (даньго сэнтан), либо «залом облаков и вод» (шаныиуй тан)[1]. Если монашеская бирка уже долго висела на доске, то считалось, что монах узнал основные правила местной общины, и его допускали в медитационный зал (чань тан), — он уже считался чле­ном «чистой паствы»[2].

Традиционно чаньские монастыри принимали таких странствующих монахов с апреля, зимой же странноприютные залы запирались. Община же начинала собираться с 16 января по 15 июля, зимний период жизни общины на­чинался с 15 октября и продолжался по январь. Кроме того, велся учет монахов по возрасту (суй цзи) (сегодня такая от­четность составляется каждый месяц).

Третьей частью монашеских уложений становится си­стема распределения обязанностей, называемая «обязан­ности с великой просьбой» (да цин чжи). Распределению обязанностей в чаньских монастырях уделяется особое внимание, неслучайно чаньские общины считались самыми организованными монашескими братствами в Китае, причем монастырские обязанности должен нести каждый член «чистой паствы». Распределение обязанностей возоб­новляется каждый год с 16 августа. Первые полмесяца про­веряются монашеские бирки как вновь пришедших, так и постоянно живущих в обители монахов, то есть ведется «переучет» монахов. Затем назначаются помощники настоятеля, отвечающие за соблюдение правил и быт монахов (кит. вэйна, санскр. кармадана), а также ответственные за залы монашеских собраний, медитационные залы, странноприютные и другие помещения, называемые ши сянь — «руководители делами». Особым почетом считается отве­чать за медитационные залы — вновь назначенные, всту­пая в эту должность, совершают сложный ритуал.

15 октября руководители залов и вэйна совершают ри­туал передачи табличек с именами монахов руководите­лю общины или настоятелю (чжу ши). Ритуал называется «вручение бирок», или «приклеивание бирок» (те дань). На бирке в верхней строке пишется должность монаха в мо­настыре, а внизу — его монашеское, или «дхарменное», имя (фамин). Старший монах читает проповедь и лично вручает бирку старшему помощнику, «восседающему впе­реди всех» (шоу цзо), другим же монахам бирки вручает вэйна. Этот ритуал завершает вступление монаха в члены общины конкретного чаньского монастыря.

Добавлено (26.11.2007, 15:54)
---------------------------------------------
Как уже отмечалось, чаньские общины большое вни­мание уделяли практическим делам. В связи с этим особое ритуальное значение приписывалось хозяйственным ра­ботам, что символически отражено в самом названии хо­зяйственных работ — пуцин, то есть «всеобщее очищение». Подметание монастырского двора ассоциировалось с очи­щением собственного сердца от мирской пыли. Начало традиции пуцина было заложено еще в VII веке, такие ра­боты существовали, вероятно, в общинах и Хуэйнэна, и Мацзу. Несомненно, что пуцин практиковался в общинах Байчжана, Линь Цзи и более поздних чаньских братствах.

Сам характер хозяйственных работ мог быть различным: во всех монастырях прибирался двор, собирались опавшие листья, ремонтировались стены и постройки, нередко вы­саживались некоторые овощи, например морковь и ка­пуста. Монахи собирали дрова для очага, плели корзины, сушили соломенные маты, очищали русло ручьев, что пи­тали монастырь водой. В пуцине должны были участвовать все монахи, кроме больных и стариков. Традиция пуцина стала едва ли не «визитной карточкой» чаньских общин, поскольку другие буддийские школы решительно не признавали работу на земле, а монахи жили лишь подаянием. Байчжан и его последователи отказались от подаяния как основного источника средств на жизнь, и чаньские общи­ны обычно сами выращивали все необходимое.

Характер пуцина со временем менялся. Если в раннем чань-буддизме пуцин представлял собой действительно серьезную каждодневную работу (здесь достаточно вспом­нить знаменитый принцип Байчжана «день без работы — день без еды»), то позже трудовой энтузиазм ослабевает. Пуцин стал ограничиваться лишь нетяжелыми работами по благоустройству монастыря, благо императорский двор де­лал богатые пожертвования чаньским общинам и надоб­ность в обработке земли сошла на нет. Впрочем, сегодня чаньские общины вернулись к старым традициям Байчжа­на, и не только выращивают овощи, но даже открывают при монастырях небольшие ткацкие фабрики и кустарное производство.

Немало внимания «Чистые правила» уделяли системе наказаний провинившихся монахов. Обычно их изгоняли из общины, иногда наносили несколько ритуальных уда­ров монашеским посохом. Изгнанный должен был выйти не из центральных ворот монастыря, но из небольшой боковой двери, поскольку перед центральными воротами (так называемые «горные врата») всегда ставится статуя Будды, а монах уже не достоин проходить перед ней. Оче­видно, что дисциплина в ранних чаньских общинах была крайне суровой. Ранний вариант правил Байчжана преду­сматривал два типа наказаний: тяжелые и легкие. При су­ровом наказании община побивала провинившегося и из­гоняла его. В случае легкого наказания монах штрафовался деньгами, благовонными свечами, ароматизированными маслами и т.д.

Устав Байчжана во всех его редакциях подробно распи­сывал ритуальную жизнь общины, уделяя при этом много внимания, например, системе боя в колокольцы и бараба­ны. Практически вся жизнь чаньской общины проходит под определенным образом ритмизированные звоны в колокольцы, барабаны, деревянную рыбку, — под такие уда­ры монахи входят в молельный зал, приступают к трапезе, молитве и медитации [168, 348-352].

Добавлено (26.11.2007, 15:55)
---------------------------------------------
Несколько упрощается и сам вид чаньских монастырей. Характерной особенностью именно чаньских обителей яви­лось то, что в них не возводился основной буддийский зал (фо дяо) (обычно огромное сооружение), но существовал лишь «зал дхармы» (фа тин), где помещались изображения Будды, бодхисаттв и архатов, а также читались проповеди. Самым большим помещением дзэнских монастырей явля­ется зал для медитации, или «зал размышлений» (чаньтан). В чаньтане царит дух покоя, какой-то особой внешней медлительности, подчиненной духовному поиску. Обыч­но монахи восседают на небольшой платформе (тан), при­поднятой на несколько сантиметров над общим уровнем пола. Если одни медитационные залы (например зал Шаолиньского монастыря, залы школы Цаодун) бывают за­ставлены многочисленными древними фигурами буддий­ских святых, архатов и Будд золотисто-красного цвета, то другие залы (например, школы Линь Цзи) наоборот весьма скромны на вид. Но всегда в одном конце зала возвышается фигура особо почитаемого святого, в большинстве случа­ев это Авалокитешвара — бодхисаттва милосердия и внут­реннего могущества.

Примечательно, что до IX века никаких сравнительно строгих уложений монастырской жизни не существовало, были лишь общие и довольно разрозненные предписания неких норм поведения для буддистов. Создание устава, по сути, является оформлением общины в отдельную мона­стырскую школу.

В качестве примера традиционных чаньских правил приведем расписание жизни в современном монастыре Шаолинь: подъем — 5.00, утренняя тренировка — 5.15, ут­ренние лекции — 6.40, завтрак — 7.45, хозяйственные ра­боты — 9.00, обед — 11.30, дневной отдых — 12.40, само­подготовка — 14.00, лекции и проповеди — 17.10, ужин — 18.50, тренировка ушу — 21.00, отход ко сну — 23.10.

Из устава Байчжана вытекают пять основных правил чаньской жизни, которым вплоть до сегодняшнего дня подчинено существование монахов: «жизнь в смирении», «жизнь в труде», «жизнь в служении», «жизнь в молитве и благо­дарности», «жизнь в медитации».

«Жизнь в труде» предусматривает постоянные физиче­ские работы, в частности, пуцин. Каждый чаньский монах помимо общей буддийской практики выполняет четко за­крепленные за ним хозяйственные и ритуальные обязан­ности — это и есть «жизнь в служении». Понятие «жизнь в смирении» означает то основное состояние духа, которое должен иметь всякий монах, независимо от уровня его по­священия или внутреннего совершенства. И новички, и старшие монахи должны быть скромны, смиренны и нестя­жательны.

Важнейшим проявлением «жизни в смирении» стано­вится принцип «нищенствующего в духе», эта доктрина нестяжания материальных благ и предельной скромности в жизни зародилась еще в школах наставников Ланкаватары. До сих пор монахи могут иметь лишь два одеяния (одно — повседневное, второе — ритуальное), пару тапочек, четки и другой нехитрый скарб, который можно уложить в монашескую наплечную сумку (впрочем, сегодня этот принцип нередко нарушается). Первоначально чаньские монахи спали на травяных подстилках или соломенных матах, в современных же монашеских кельях располагаются две кушетки или двухъярусные нары на четырех человек. Напротив входа — небольшой алтарь, где стоят изображения Бодхидхармы и нынешнего настоятеля монастыря, которым монах совершает поклонение утром и вечером. Считается, что весь скарб в келье — метелки, корзинки и т.д. — принадлежит не самому монаху, но всей монастырской общине.

Добавлено (26.11.2007, 15:55)
---------------------------------------------
Скромность и нестяжательство чаньские монахи должны проявлять во всем, и это позволяет обратить их мысли именно на высшую Мудрость, а не на соблазны и блага мира. Но и в этом не следует переусердствовать и сводить дзэнскую жизнь к аскетизму — и здесь первым принципом должна являться естественность и адекватность окружающему миру. Быть изможденным аскетом, например, также противоестественно, как и человеком, не соблюдающим даже в малой мере дисциплины тела и сознания. В питании следует быть воздержанным: обед обычно включает в себя рис с бобами или ячменем, который подается в больших котлах, и соленые приправы из трав. Перед приемом пищи все рассаживаются за длинными столами так, чтобы лицо было обращено на статую бодхисаттвы, что возвышается в конце трапезной, затем читают молитвы и лишь после этого приступают к еде.

Обычно чаньские монахи едят два раза в день, что воспроизводит традицию, заложенную еще Буддой, когда он жил в Индии. В любом случае надо уйти от наслаждения вкусом пищи и рассматривать ее лишь как необходимое средство для поддержания сил, чтобы в конечном счете иметь возможность достичь просветления. Истощение так­же вредно, как и переедание. Для этого в дзэнских мона­стырях следует к тому же перед едой медитировать на ряд особых тем, например: «Действительно ли я ценю эти по­даяния Будды?», «Я должен серьезно задуматься над сво­ими собственными добродетелями», «Я должен уйти от искушения жадностью и других грехов», «Пища принимает­ся как лечебное средство для того, чтобы сделать мое тело здоровым и сильным», «Я принимаю эту пищу лишь с тем, чтобы иметь возможность превратить себя во вместилище истины» [126, 34].

Практически все эти правила сложились к моменту окончательного формирования чаньской школы, то есть к IX веку, хотя, разумеется, они в дальнейшем значительно трансформировались. Тем не менее очевидно, что Чань, несмотря на свой кажущийся эпатаж и либерализм, при­давал колоссальное значение именно дисциплинарным правилам. Время реального эпатажа, характерное для школы Мацзу и частично Линь Цзи, быстро проходит, и Чань наряду с изяществом форм обретает классическую солид­ность и строгость традиционных монастырских школ.