Все дети, особенно в течение их первого года жизни, считаются вакхан, святыми. Люди верили, что в этот период очень важно обращаться с детьми должным образом, чтобы они «не вернулись домой». Двойняшки были особенно святыми, и тщательно выбирали тот дом, в котором родиться. Считалось, что двойняшки блуждают вокруг холмов, часто заходя в лагерь и осматривая все типи, пока они не находят подходящих родителей для своего рождения. Родители заботились о том, чтобы двойняшки имели одинаковую одежду и игрушки; в противном случае, если бы один из них вернулся на холмы или возможно умер, отец отдал бы одному двойняшке бизонью накидку, а другой остался бы ни с чем. Лакота верили, что если один или оба из двойни умирают, то они наверняка родятся вновь, возможно даже в разных семьях. И только у них была сила узнать друг друга после повторного рождения. Святые мужи часто говорили, что обладают сверхъестественной силой, потому что в предыдущей жизни были двойней. Среди двойняшек не было наиболее любимого ребёнка, преобладали одинаковые чувства к обоим двойняшкам, иначе можно было потерять менее любимого ребёнка.

С самого рождения дети не были полностью ограждены от реальностей жизни и смерти. Палатка потения и похоронный помост были такой же частью окружающей их среды, как и родственники, другие дети, лошади и типи. Их учили, что они просто проходят через эту жизнь, и что «макха кин эчела тхехан юнкэ», - только земля живёт вечно.

Множество поверий окружало беременную женщину. Беременной не рекомендовали путешествовать далеко от дома. Если что-то пугало её, это могло отразиться на ребёнке. Она не должна была быть ленивой, и говорить неправду в типи, иначе её ребёнок вырастит толстым. Женщина должна больше питаться мясом, но она не должна готовить слишком много еды, иначе она может потерять своего малыша. Нельзя есть мясо кролика, чтобы ребёнок не родился с заячьей губой, и не есть утку, иначе у ребёнка будут перепончатые ноги. Женщина должна содержать себя в чистоте, и когда она долгими часами шьёт себе платье и делает люльку для малыша, она украшает одежду из оленьей кожи и мокасины вышивкой иглами дикобраза.

Полагалось, что святые мужи могли предсказать пол будущего ребёнка, предлагая другому ребёнку в возрасте двух лет сделать выбор между шилом и луком со стрелами. Если ребёнок выбирал шило, то плод был девочкой, а если лук и стрелы, то мальчиком. Также, если маленький мальчик стеснялся беременную женщину, то её будущий ребёнок будет девочкой, а если он был общительный, то будущий ребёнок беременной будет мальчиком.

Женщины рожали внутри специального типи, они становились на колени на свежей дублёной оленьей коже, и рожали в руки другой замужней женщины. Обычно это была родственница, которая раньше рожала сама, и возможно наблюдала за другими родами, зарабатывая, таким образом, репутацию надёжной акушерки, называемой на Лакота «хокшиичу», - взять младенца. Наиболее часто этой женщиной была бабушка или тётя будущей матери, но главным был опыт.

Очень важно, чтобы эта женщина была заботливой или имела высокую репутацию, потому что те, кто окружал новорождённого, оказывали сильное влияние на его жизнь. Если новорождённый был девочкой, акушерка наблюдала, как она растёт среди женщин, и называла бы её дочерью. Эта же женщина, скорее всего, проявила бы внимание во время её первых менструаций.

Во время родов, акушерка отрезала шнурок пуповины острым ножом, и очищала рот младенца. Она также распоряжалась плацентой: её оборачивали в оленью шкуру и вешали на высокое дерево так, чтобы до него не смогли дотянуться животные, в противном случае они наведут на подрастающего ребёнка злое влияние.

Бабушка и дедушка новорождённого делали маленький кожаный мешочек в виде песчаной ящерицы, называемой «теланунвэ», - притворяясь мёртвой, - это животное уважали за его долголетие. Внутрь такого мешочка клался шнурок пуповины. Позже теланунвэ привязывался к колыбельной ребёнка, а затем к её косе, если ребёнок был девочкой. Считалось, что если шнурок пуповины выбросить, или забыть о нём, то ребёнок станет слишком любопытным. Взрослые часто спрашивали слишком любопытного ребёнка: «Чхекпа ойалэ хэ?», - «Ты ищешь свою пуповину?».

Раннее детство было серьёзным периодом и для матери, и для малыша. Бабушка и дедушка были рядом, и старики были настороже, проверяя тех женщин, которые приходили навестить новорожденного. Они очень тщательно следили за теми, у кого идут менструации, потому что они верили, что только что родившая мать не сможет остановить кровотечение, и может от этого умереть. В прошлом, большинство женщин были сильными, но если младенец всё же умирал, отец с горя мог отрезать себе мизинец.

Первый ребёнок женщины был причиной большого праздника в лагере. Её родители объявляли новость всему лагерю, и отца ребёнка поздравляли и одобряли старшие по возрасту, мужчины и женщины желали ему быть хорошим родителем.

Между ползающими младенцами, были совсем небольшие половые различия. Младенца оборачивали в узорчатую ткань, сделанную из кожи телёнка оленя, разлинованной ворсистыми початками камыша. Младенца купали с мылом, сделанным из юкки сизой, и пудрили распыляющимся грибом-трутовиком, называемом Лакотами «чханнакпа», - «ухо дерева». Его тело натирали смесью костного мозга и монарды трубчатой.

Когда мать ребёнка занималась хозяйством, младенец проводил основное своё время завёрнутым в люльке. Люлька могла висеть за спиной матери, или на дереве, где её укачивал лёгкий ветерок. Зонтик, прикреплённый к люльке, защищал глаза ребёнка, а чтобы привлечь внимание ребёнка, вешались перья и другие украшения. Когда лагерь передвигался, люльку крепили к седлу лошади, которой доверяли, или клали в сетку травуа.

При этом младенца кормили. Если были трудности при кормлении грудью, мать искала малыша с хорошими зубами, чтобы заставить молоко течь, она думала при этом, что хорошие зубы являются признаком того, что этот ребёнок хорошо кормился. Родителям такого ребёнка, бабушка и дедушка новорождённого, дарили подарки. Матери, у которых не было молока, жевали корни астрагала изящного или пили чай из лигодесмии, чтобы появилось молоко.

Младенцев также кормили супом из бизоньего мяса, вишнёвым соком и рубленым мясом. Мать часто жевала мясо и давала его своему ребёнку. Чтобы помочь младенцу отойти от молока, они такое мясо и твёрдый жир давали ребёнку сосать. Когда у ребёнка появлялись первые зубки, ему давали кусочки бизоньих связок или косточек, чтобы он их грыз.

Младенцев учили не кричать, чтобы они не подвергли бэнд опасности, выдавая тем самым своё месторасположение врагам, или, чтобы они не сорвали охоту, распугивая своим криком всю добычу. Каждый раз, когда младенец начинал плакать, его мать перекрывала его дыхание, помещая свою руку на рот и нос ребёнка, ласково напевая при этом, чтобы не напугать его. Если младенец боролся, она отпускала его, но сразу повторяла процедуру, если ребёнок вновь начинал кричать.

Раздражительные и суетливые младенцы считались больными, чтобы уменьшить их недуг, применялось много методов лечения. Если у ребёнка было осложнение с дыханием, мать вливала несколько капель своего молока ребёнку в нос таким образом, чтобы при чихании у него вышла слизь. Если у ребёнка болела голова, мать прислонялась своим лбом ко лбу малыша, чтобы его головная боль перешла к ней. С обычными болезнями справлялись с помощью множества целебных трав: гутиеррезии от кашля; мяты в виде чая от диареи; луговой или алой мальвы от язв;; эхинацеи от зубной боли; аира тростникового от лихорадки, а также от множества других заболеваний, таких как головная боль и воспаление горла, последнее растение считается индейским аспирином из-за его повсеместного применения. Порошок из квасцов также применялся от молочницы.

Детей обучали одеваться в возрасте двух лет. Маленькие мальчики играли со своими старшими братьями, а девочки оставались около матерей. Детям не разрешали выходить из типи ночью, т.к. опасались, что у них, после того как они вернуться обратно, могут начаться кошмары.

У Лакота не было незаконнорождённых детей, это не соответствует их культуре. Заботились обо всех детях. Отсутствие заботы о детях было неизвестно, дети физически ни как не могли стать сиротами. Термин вабленича обозначал ребёнка, который потерял свою мать и отца, но всегда был кто-то, кто брал всю ответственность за его воспитание. Часто таких вабленичей окружали большой добротой и вниманием. Не было ни чего необычного в том, что множество людей дарили им прекрасных лошадей и другие подарки, показывая тем самым свою готовность разделить ответственность за заботу о них. И было не важно, были ли они формально приняты как Хунка, или приняты неофициально, с ними всё равно обращались как с родными.

По мере того, как маленькая девочка росла, она играла с куклами и миниатюрными типи, и делала пироги из песка, подобно её сверстникам не индейцам. Когда она была достаточно большой, чтобы сидеть на лошади, которая была в три или четыре раза выше, ей давали женские инструменты, как у её матери: нож в ножнах, шило в чехле, мешочек с огнивом, и скребок по коже.

Marla N. Powers
Третья глава из книги «Женщина Оглала»