Царь поерзал на троне.
- Ну, хватит вам. Сын, собирайся в дорогу.
- Тогда так, батя. Вели выдать из казны диковинки первой необходимости.
- Диктуй, сынок, - разрешил царь и велел секретарю, - Пиши, дьяк.
- Значит так, - Иван-царевич принялся загибать пальцы на руках, - Сивку-бурку, меч-кладенец, сапоги-скороходы, шапку-невидимку, неразменный пятак, цветик-семицветик. Еще ковер-самолет, скатерть-самобранку, гусли-самоплясы..
- И губу-самоскатку, для ровного счета, - добавила Василиса и ехидно осведомилась, - Пипку-самоблудку не желаешь, добрый молодец?
- А есть?! - в один голос спросили царь и царевиц.
- Во дурак! - От неожиданности Василиса умудрилась ошалело вылупиться сразу на обоих.
- Я про губу! - быстро нашелся царь, - Особливо ежели бабский фасон имеется.
- А я дурак! - признался Иван-царевич, - Бродил, аки лось похотливый, по болотам, верил кому ни попадя, а надо было в казну заглянуть и не мучаться.
- Да заглядывал я в ту казну, - махнул рукой царь. Он подошел к царевичу и тихонько заговорил прямо тому в ухо - Думаешь, от хорошей жизни отвалил твой батя этому своднику Кощею пол-царства за бабу, хоть и Прекрасную? Их послушать, так за место в койке они тебе и пир на весь мир, и сукна на тыщу лет вперед, и сынов-богатырей на кажный Новый Год. Короче, василисы-медовые уста. А как в койке, так царевны-несмеяны..
- Да эта, пупырчатая, тоже наобещала с три короба, - пожаловался Иван, - А сама холодная. Зато, батя, я у нее первый!
Царь утешительно похлопал сына по затылку.
- Ладно, сынок. Давай, что ли, благословлю в путь-дорогу!
Царевич опустился на одно колено и склонил голову.
- Пшел вон! - торжественно изрек царь, а Василиска обидно хихикнула.

Царь с царицей стояли у дворцового парапета, трогательно обмахиваясь платочками вслед удаляющемуся царевичу. В лучах заходящего солнца Сивка-бурка напоминал мифическую задницу с острыми ушами, а самого царевича, в шапке-невидимке, было не разглядеть. Зато хорошо видна была дорожка следов, оставляемых сапогами-скороходами, и легкие клубы пыли, поднимаемые краем небрежно наброшенного на плечи ковра-самолета...
- Так посмотришь - вроде и не дурак совсем, - царь смахнул слезу.
- Я вот смекаю, надежа-царь, - Василиса положила голову мужу на плечо и томно вздохнула, - Рискованное дело ты затеял. Может, не надо было так сурово с сынулей-то?
- Ты же сама видишь, душа-девица, - царь трепетно обнял жену, - Мальчик взрослеет не по дням, а по часам. Уже фауну не щадит. Ну как до тебя доберется? Или до флоры.. Пускай уж лучше применяет по назначению да чтобы не супротив закона.
- Это конечно, - опять вздохнула Василиса Прекрасная, - Но если память мне не изменяет, то единственные законные "не знаю куда" есть аж за тридевятым царством, в Тмутараканской офшорной зоне. А там, говорят, ужас что творится. Царевич-то парень доверчивый, сам видишь, да еще сорок сороков грозится. Как пить дать, принесет! Что делать тогда будем?
Царь мудро усмехнулся.
- А и принесет. Прадед мой деда в офшор посылал. Дед - отца. Отец - меня. И никто из нас не повторился! Главное, горлица моя, что дурь с царевича как рукой снимет. А "не знаю что" прекрасно лечится настоем грыжника с чесноком. Я уж и травнице велел подготовиться.

Одна американка разогревала мужу Бигмак.

А Бигмак выскочил из микроволновки и выкатился из коттеджа.

Катится по хай-вэю, а навстречу ему ковбой: матерь божья, послушай парень, я надеру тебе задницу!

А Бигмак отвечает: я американке задницу надрал, я американцу задницу надрал и тебе задницу надеру!

Матерь божья, - сказал ковбой, - похоже этот парень может надрать мне задницу! - и уступил дорогу.

Катится Бигмак дальше, а навстречу Шериф: не двигайся, парень, ты окружен, у тебя есть только право не отвечать на вопросы, позвонить своему адвокату, написать открытку своей кузине и нарисовать рисунок своему психоаналитику. А

Бигмак отвечает - я американцу и американке задницу надрал, я ковбою задницу надрал и тебе надеру!

Матерь божья, - сказал Шериф, - мне остался год до пенсии и я не полезу рисковать своей задницей. И уступил дорогу.

А Бигмак покатился дальше и прикатился в Гарлем. И с тех пор его никто не видел. Бродяги сказывают что парни из Гарлема сыграли с ним плохую шутку.

Пошел старик ловить рыбу.

Первый раз закинул яд кураре - всплыли одни лишь жабы.

Второй раз закинул яд кураре - всплыли лишь крокодилы.

Третий раз закинул яд кураре - всплыла Золотая пиранья и хотела сказать, мол, отпусти меня старче, исполню три заветных желания, да не смогла, потому что парализовало.

Воротился старик ко старухе с добычей, обрадовалась старуха, засолили они жаб на зиму, засушили они крокодилов на лето, а Золотую пиранью мигом съели прямо сырой.

Так сами собой исполнились все три желания.

Оскар Уайльд

Волк. Извините, вы не знаете моего имени, но…

Бабушка. О, не имеет значения. В современном обществе добрым именем пользуется тот, кто его не имеет. Чем могу служить?

Волк. Видите ли … Очень сожалею, но я пришел, чтобы вас съесть.

Бабушка. Как это мило. Вы очень остроумный джентльмен.

Волк. Но я говорю серьезно.

Бабушка. И это придает особый блеск вашему остроумию.

Волк. Я рад, что вы не относитесь серьезно к факту, который я только что вам сообщил.

Бабушка. Нынче относиться серьезно к серьезным вещам — это проявление дурного вкуса.

Волк. А к чему мы должны относиться серьезно?

Бабушка. Разумеется к глупостям. Но вы невыносимы.

Волк. Когда же Волк бывает несносным?

Бабушка. Когда надоедает вопросами.

Волк. А женщина?

Бабушка. Когда никто не может поставить ее на место.

Волк. Вы очень строги к себе.

Бабушка. Рассчитываю на вашу скромность.

Волк. Можете верить. Я не скажу никому ни слова (съедает ее).

Бабушка. (из брюха Волка). Жалко, что вы поспешили. Я только что собиралась рассказать вам одну поучительную историю.



Виктор Гюго

Красная Шапочка задрожала. Она была одна. Она была одна, как иголка в пустыне, как песчинка среди звезд, как гладиатор среди ядовитых змей, как сомнабула в печке…



Джек Лондон

Но она была достойной дочерью своей расы; в ее жилах текла сильная кровь белых покорителей Севера. Поэтому, и не моргнув глазом, она бросилась на волка, нанесла ему сокрушительный удар и сразу же подкрепила его одним классическим апперкотом. Волк в страхе побежал. Она смотрела ему вслед, улыбаясь своей очаровательной женской улыбкой.

[MORE]

Ярослав Гашек

— Эх, и что же я наделал? — бормотал Волк. — Одним словом обделался.



Оноре де Бальзак

Волк достиг домика бабушки и постучал в дверь. Эта дверь была сделана в середине 17 века неизвестным мастером. Он вырезал ее из модного в то время канадского дуба, придал ей классическую форму и повесил ее на железные петли, которые в свое время, может быть, и были хороши, но ужасно сейчас скрипели. На двери не было никаких орнаментов и узоров, только в правом нижнем углу виднелась одна царапина, о которой говорили, что ее сделал собственной шпорой Селестен де Шавард — фаворит Марии Антуанетты и двоюродный брат по материнской линии бабушкиного дедушки Красной Шапочки. В остальном же дверь была обыкновенной, и поэтому не следует останавливаться на ней более подробно.



Эрих Мария Ремарк.

Иди ко мне, — сказал Волк.

Красная Шапочка налила две рюмки коньяку и села к нему на кровать. Они вдыхали знакомый аромат коньяка. В этом коньяке была тоска и усталость — тоска и усталость гаснущих сумерек. Коньяк был самой жизнью.

— Конечно, — сказала она. — Нам не на что надеяться. У меня нет будущего.

Волк молчал. Он был с ней согласен.



Умберто Эко

16 августа 1968 года я приобрел книгу под названием «Детские и домашние сказки» (Ляйпциг, типография: Абеля и Мюллера, 1888). Автором перевода значились некие братья Гримм. В довольно бедном историческом комментарии сообщалось, что переводчики дословно следовали изданию рукописи XVII в, разысканной в библиотеке Мелькского монастыря знаменитым членом Французской академии семнадцатого столетия Перро, столь много сделавшим для историографии периода Людовика Великого. В состоянии нервного возбуждения я упивался ужасающей сказкой и был до того захвачен, что сам не заметил, как начал переводить, заполняя замечательные большие тетради фирмы «Жозеф Жибер», в которых так приятно писать, если, конечно, перо достаточно мягкое. Как читатель, вероятно, уже понял, речь шла о Красной Шапочке.



Габриэль Гарсия Маркес

Пройдет много лет, и Волк, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер когда Бабушка съела столько мышьяка с тортом, сколько хватило бы, чтобы истребить уйму крыс. Но она как ни в чем не бывало терзала рояль и пела до полуночи. Через две недели Волк и Красная Шапочка попытались взорвать шатер несносной старухи. Они с замиранием сердца смотрели, как по шнуру к детонатору полз синий огонек. Они оба заткнули уши, но зря, потому что не было никакого грохота. Когда Красная Шапочка осмелилась войти внутрь, в надежде обнаружить мертвую Бабушку, она увидела, что жизни в ней хоть отбавляй: старуха в изорванной клочьями рубахе и обгорелом парике носилась туда-сюда, забивая огонь одеялом.



Ги де Мопассан

Волк ее встретил. Он осмотрел ее тем особенным взглядом, который опытный парижский развратник бросает на провинциальную кокетку, которая все еще старается выдать себя за невинную. Но он верит в ее невинность не более ее самой и будто видит уже, как она раздевается, как ее юбки падают одна за другой и она остается только в рубахе, под которой очерчиваются сладостные формы ее тела.



Борис Акунин



Эраста Петровича Фандорина, чиновника особых поручений при московском генерал-губернаторе, особу 6 класса, кавалера российских и иностранных орденов, выворачивало наизнанку. В избушке вязко пахло кровью и требухой. Подле его начищенных английских штиблет покоилось распростертое тело девицы Бабушкиной, Степаниды Ивановны, 89 лет. Эти сведения, равно как и дефиниция ремесла покойной, были почерпнуты из детской книжки, аккуратно лежавшей на вспоротой груди. Более ничего аккуратного в посмертном обличье девицы Бабушкиной не наблюдалось.



Михаил Зощенко

… А вот еще дамочку я знаю. В Лесном переулке проживает. Гражданка Красношапникова. Очень миленькая из себя и колготки носит.

Как-то через лес ей идти пришлось. Бабушка ейная в гости позвала. С собой корзинку имела — редикюли-то из моды нынче выходят. А там — молоко, пирожки. Может и горячительного чего. Водка, скажем. Или кальвадос.

А у леса Волков жил. Никчемный мужичок. Он был алкоголик. И безнравственный. Он недавно продал свои сапоги и теперь ходил в галошах на босу ногу.

Так вот натыкается Красношапникова на него и говорит:

— Удивляете вы меня между прочим, гражданин Волков, и что вы себе думаете! Не отдам я вам водки!

Тут Волков как-то сникает и падает духом. Он расстраивается очень. Тает на глазах и смотреть не на что. Он собственно мыслил порвать с пошлым прошлым, ступил босой ногой на путь исправления. Он спешил сделать гражданочке Красношапниковой сильный комплимент по поводу миловидности внешнего вида.

И натыкается на такое с ее стороны хамство. И оно отбрасывает его в евонной эволюции на неопределенное время назад.

Вот так сказывается невоспитанность граждан на уровне этики нашей молодой республики.

Тошно аж. Тьфу!



Даниил Хармс

Два лесоруба пошли на охоту

А бабушка рыла подкоп под забор

К. Ш. пирожки побросала в болото

А волк с перепугу попал под топор



Есенин

Дай,Волк,на счастье лапу мне,

Такую лапу не видала с роду.

Давай с тобой полаем при луне

На тихую,бесшумную погоду …

Дай,Волк,на счастье лапу мне,



Пожалуйста, голубчик, не лижись.

Пойми со мной хоть самое простое.

Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,

Не знаешь ты, что жить на свете стоит.



Бабушка и мила и знаменита,

И у неё гостей бывает в доме много,

И каждый, улыбаясь, норовит

Ей пирожков отдать,ну хоть немного.



Да,ты по-волчьи дьявольски красив,

С такою милою доверчивой приятцей.

И, никого ни капли не спросив,

Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.



Мой милый Волк, среди твоих гостей

Так много всяких и невсяких было.

Но та, что всех безмолвней и грустней,

Сюда случайно вдруг не заходила?



Она придет, даю тебе поруку.

И без меня, в ее уставясь взгляд,

Ты за меня лизни ей нежно руку

За все, в чем был и не был виноват.

Поль Верлен

Я — Шапка Красная периода упадка.

Покуда тени кипарисов коротки,

В корзину горестно слагаю пирожки:

Так мать моя велит и дряхлый дух порядка.



Уж издали томит звериных глаз загадка.

Пусть волчий серый мех влечет сердца других -

Волков я не люблю, претят мне взгляды их,

Но смерть отрадней, чем постылая кроватка.



Ужель сегодня дней моих не прекратят

Объятья волчие? Ведь Шарль Перро печальный

Меня хоронит сказкой погребальной.



Пусть наземь пирожки банальные летят -

Я все же не одна: здесь дровосек нахальный

И бабка старая с ухмылкой инфернальной.



Фрейд.

Навязчивое стремление Красной Шапочки относить пирожки бабушке, скорее всего, продиктовано желанием искупить вину, за нанесенный ранее моральный вред бабушке. Лес — совокупность высоких деревьев — ярко выраженный фаллический символ, вполне естественный в фантазиях молодой девочки. Нет никакого волка. Волк в данном случае, ни что иное, как неосознанная сторона КШ, ее вытесненные сексуальные фантазии, которые рвутся наружу. Таким образом, диалог Волка и КШ имел место лишь в

воспаленном воображении Красной Шапочки, над бабушкой издевалась сама Шапочка, под контролем неосознанных желаний, в финале, после упорной внутренней борьбы и начальной формы самоанализа — помните это «почему такой большой нос» итд. побеждает Волк. Лишь благодаря вмешательству опытных психоаналитиков — образ охотников в видении, удалось вытащить на свет личность девочки.

Красная Шапочка в новостях.

Одинокая девочка подверглась нападению не установленных лиц. Как всегда по субботам, Красная Шапочка вышла из своей квартиры и направилась к бабушке. Ее путь пролегал через лес. В последнее время правительство леса ничего не может поделать с разного рода формированиями. Жертвой одной из таких группировок и стала беззащитная девочка.

Говорит офицер полиции: «Около 17.00 члены группировки «Волк» обманом заманили ее в дом, где уже находился расчлененный труп бабушки. После чего попытались разделаться с ней. К счастью, мимо проезжал наш экипаж, и мы услышали крики, доносящиеся из дома. По горячим следам были задержаны все участники данного преступления. Ведется следствие.»



Курт Воннегут

Волк уже завтракал сегодня, поэтому он не сожрал Красную Шапочку сразу.

У Волка была мечта. Он мечтал о том, чтобы сидеть дома в теплой норе, заполненной запасами еды, и никогда больше не бегать по лесам.

«А где живет твоя бабушка?» — спросил Волк. И когда Красная Шапочка ответила ему, в слишком большом мозгу Волка созрел план, как заполучить и Красную Шапочку, и ее бабушку, и пирожки сразу. Надо сказать вам, что через день Волк будет мертв. Случайно проходящие мимо дровосеки вспорят ему живот своими топорами и сделают из него отличное чучело. Это чучело простоит в сельской школе 17 лет, пока не сгорит во время одного из пожаров. Деревенский мальчик Ваня подберет на пепелище один из клыков Волка, чтобы затем променять его у соседского мальчишки на гнутую железку. Но это уже другая история…

А пока ничего не подозревающий Волк несся к дому Бабушки…